Ты полагаешь, что именно случай дал тебе шанс? Ах, да. Гонец Магистра так сказал… Но откуда тебе знать всю правду? Быть может, Магистр, этот старый паук, долгие годы плел свою паутину заклятий, только чтобы в сети попалась нужная нелюдь? И, может быть, для них ты всего лишь мальчишка, легко принимающий на веру лживые слова чародеев? Или еще хуже – кукла, которая начинает двигаться только тогда, когда кукловод дергает за ниточки?..

Все это могло быть и так. Из окна потянуло промозглым холодом – ветер изменил направление, подул со стороны северных болот. Квентис поежился.

– Но, так или иначе, ты имеешь то, что имеешь – и глупо не использовать это в своих целях, – сказал он себе в попытке отогнать тревожные мысли, – даже если маги все подстроили.

…Квентис неслышно выскользнул из дворца через ход для прислуги. Геллер уже ждал в седле, держа под уздцы императорского жеребца Ворона, огромного, норовистого и злого.

– Куда едем, мой повелитель?

Квентис неопределенно махнул рукой.

– По Алларену. А там – видно будет.

И, потрепав Ворона по холке, император легко вскочил на широкую конскую спину.

Они миновали узкую полоску Бокового парка, где мощные дубы в немой мольбе воздевали обнаженные руки к лику Хаттара, и выехали в квартал Величия, с самого основания Алларена обжитый сливками аристократии. Свет двух лун – Большого и Малого глаз Отца-Неба – струился по стенам дворцов, сложенных из белого мрамора, глянцево блестел на полированных завитках барельефов, ложился влажными бликами на кружево оград. Здесь, как и в пределах императорского дворца, Квентис чувствовал себя в полной безопасности: богатые кварталы Алларена патрулировались лучшими гвардейцами.

Ворон, прядая ушами, уверенно шагал вперед, громко цокая подковами по мостовой. Рядом, бок о бок, шел конь Геллера.

– Я собираюсь присоединить земли за Эйкарнасом к Империи, – негромко сказал Квентис, – случай благоволит ко мне, и я не упущу такой возможности.

Геллер долго молчал, с преувеличенным вниманием рассматривая вычурную ограду. Затем с сомнением покачал головой.

– Мой Император. Вам следует обсудить это с министрами – не со мной. Дэйлорон оказался крепким орешком в прошлом…

– Чушь. Все это было давно. Нелюдь, эти дэйлор, медленно вымирают. Если дать сражение на открытой местности… Их королю ничего не останется, как подписать капитуляцию.

Геллер натянул поводья и с нескрываемым удивлением посмотрел на Императора.

– Но, мой повелитель, они никогда не выйдут из своих чащоб! И никогда не дадут бой… Они будут подстерегать наших воинов за каждым деревом, будут появляться из ниоткуда – и точно также исчезать в туманах…

Квентис едва не рассмеялся. О, знал бы Геллер…

– Молчи. Я полностью отдаю себе отчет в том, что делаю. Дэйлорон будет принадлежать Империи – вместе со всеми его рудниками!

– Воля Императора священна.

Снова воцарилось молчание. Бросив косой взгляд на Геллера, Квентис вдруг поймал себя на том, что совершенно не знает, о чем думает его тень. Это было плохо – очень плохо. Настоящий император должен видеть насквозь своих подданных и, уж конечно, знать о том, что творится в их головах. И Квентис – в который раз – пожалел, что так и не смог уговорить магов служить империи.

– Мой Император… Ваш Отец – да будет спокойным его пребывание в садах Хаттара – не нарушал старых традиций. Мы надеемся, что вы пойдете по его стопам.

Голос мага был слащавым, лился, как медовый взвар.

– Я хочу, чтобы Закрытый город принимал участие в делах Империи, – жестко изрек Квентис, – почему вы отказываетесь? Не забывайте, что Закрытый город не устоит против императорской армии.

– Но, мой повелитель… Дела Империи – вне магии, а нам, людям ученым, нет дела до того, что вне нашей науки. И потом, – голос внезапно обрел твердость закаленной стали, – Магистр будет опечален, узнав о том, что вы угрожали нам, смиренным ученым…

Квентис пожал плечами.

– Хорошо, маг. Но я желаю получить доказательства вашей лояльности. Мне не нравится, что в самом сердце Алларена сотни людей занимаются неизвестно чем, да еще и имеют наглость отказывать в присяге своему повелителю.

– Разумеется, мой Император. Магистр подозревал, что вы потребуете доказательств… И прислал вам в подарок… эту презренную нелюдь.

– На что она мне? – Квентис заглянул в черные глаза растрепанного существа и невольно поежился: взгляд нелюди буквально пылал ненавистью. Если могла бы, то загрызла.

– Магистр просил передать, что это дар Случая, и что молодому Императору следует использовать этот дар по назначению.

Скорее всего, в этот момент на лице Квентиса отразилось полное непонимание происходящего, потому что по тонким губам чародея скользнула хитрая улыбка.

– Вам следует допросить нелюдь, мой повелитель. И тогда кусочки мозаики соберутся воедино, а картина в целом покажется вам весьма приятной…

Ворон остановился и негромко заржал. Это отвлекло Квентиса от размышлений; он огляделся – и только тут заметил, что квартал Величия закончился, упершись в аспидно-черную зубчатую стену.

Закрытый город, где собрались маги Империи.

Квентис вздохнул и подумал, что надо было ехать в другую сторону, по кварталу Наследия – пусть и не столь красивому, но зато оканчивающемуся прелестным прудом.

Стена глянцево блестела, отражая лунный свет, и только сейчас Император заметил, что она словно вырублена из цельной каменной глыбы. Он задрал голову и посмотрел на устрашающего вида фигуру гарпии с распростертыми крыльями. На миг ему померещилось, что челюсти каменной твари шевелятся, пережевывая неведомую добычу; он зажмурился – а когда открыл глаза, гарпия снова была неподвижным, застывшим навеки камнем.

Вздохнув, Квентис предпочел считать иллюзию игрой лунного света или своего не в меру разыгравшегося воображения.

– Поехали, Геллер.

– Да, мой император.

– А Дэйлорон я все равно заполучу. И ты – да, именно ты, станешь командором, главнокомандующим. Такова моя воля.

Гвейра Нион д’Амес задыхалась. Ноги с трудом отрывались от родной земли, каждый следующий шаг давался тяжело – словно она бежала по вязкому илу.

Поскальзываясь и едва ли чувствуя, как колючки раздирают одежду, юная дэйлор бежала из последних сил, прижимая к груди драгоценную ношу.

…Король умер – да здравствует король! Кейлор д’Амес, справедливейший и мудрейший правитель Дэйлорона, прекрасный, как лунный цветок, что каждую ночь раскрывается на черном зеркале Поющего озера, покинул этот мир столь внезапно, что не успел даже провозгласить имени наследника трона. В таких случаях, по закону дэйлор, следующим правителем становился брат усопшего из Младшего Правящего Дома. А жены умершего и личинки, не достигшие перехода, отправлялись вслед за своим господином.

Король должен быть один, дабы не вносить раздор и в без того слабое государство.

Гвейра Нион д’Амес, хватая ртом вязкий, с привкусом молодой хвои, воздух, бежала. Без особой надежды уйти от погони, прижимая к сердцу крошечного принца, последнего из дома д’Амес, кто мог бы носить корону… Мог… Если бы Кейлор успел провозгласить его наследником.

И разве может существовать что-либо более прекрасное, чем это покрытое серой, сморщенной кожей создание? Пусть сейчас он мало похож на дэйлор – но это начало жизненного пути любого из них. Первые пять лет жизни зубастая и когтистая личинка, затем – быстро растущий кокон, питаемый волшебством Дэйлорона, и, наконец, взрослый дэйлор, не знающий ничего – но слышащий голос своей земли и память предков, а потому помнящий все, о чем могли поведать те, кто жил раньше…

Она крепче прижала к себе малыша. Сердце болезненно сжалось, когда тонкие, с острыми коготками пальчики вцепились в воротник.

Ему оставались считанные дни до окукливания. Суждено ли было этому крошке пережить преобразование собственного тела, в то время как едва ли не девять из десяти личинок погибали? Долгие пять лет Гвейра молила об этом землю и Поющее Озеро. Она чувствовала, что сердце Дэйлорона внемлет, и верила в то, что эта личинка станет сильным воином. Разве могла она позволить, чтобы его лишили жизни теперь, когда только-только приоткрылся жизненный путь?