Обезумевший от ужаса Моргенштейн попытался извернуться, когда над его животом навис острый коготь сросшихся в уродливую клешню рудиментарных конечностей, но не тут-то было. Словно уловив его мысли, Арахна резко опустила заднюю часть тела. Костяная игла с нависшей на кончике мутной каплей пронзила одежду, кожу и мышцы пресса. Токсин мгновенно попал в кровь управляющего, вызывая нечто сродни наркотическому опьянению. Страх прошел, а вместе с ним и мышечный спазм.

Арахна почувствовала смену настроения обреченного на мучительную смерть человека и подвигала низом тела из стороны в сторону. Отверстие в животе Моргенштейна увеличилось в размерах, но он по-прежнему не чувствовал боли. Крови тоже было немного. Помимо обезболивающего эффекта, секрет железы обладал и кровеостанавливающим действием.

Паучиха вывела жало из раны. Уродливая клешня прижалась к низу затянутого хитиновой броней живота. Из бугристого выступа в основании сросшихся недоразвитых конечностей высунулся покрытый слизью черный отросток. Быстро увеличиваясь в размерах, он глубоко погрузился в проделанное жалом отверстие. Влажные стенки пошли волнами, как будто внутри мышечной трубки перекатывалось что-то округлое и вытянутое в длину.

Процесс инфицирования живого инкубатора сопровождался обильным выделением слизи. Позднее, когда Арахна вынула яйцевод из отверстия, слизь запечатала рану, способствуя ее скорейшему заживлению. На созревание потомства в теле жертвы уходило от трех до пяти недель, в зависимости от числа отложенных яиц. Все это время зараженная особь должна была жить, чтобы снабжать развивающиеся эмбрионы питательными веществами и кислородом через тончайшие отростки, которыми кожистые яйца прикреплялись к стенкам кишечника и внутренних органов организма носителя.

Моргенштейн все еще пребывал в нирване, когда Арахна запеленала его в паутинный кокон, оставив в изголовье отверстия для дыхания. Сама паучиха после завершения процесса размножения поковыляла в заранее сплетенное из паутины гнездо между двумя самолетами.

А тем временем в научном городке Шаров и его верные телохранители вернулись в исследовательский центр. Получасовой перерыв закончился. Лекарь, как и просил Олег Иванович, собрал всех причастных к просмотру видеоотчетов в кабинете профессора и запустил воспроизведение заблаговременно выбранного файла…

Глава 19

Чирей

Зубр с час назад вернулся от «металлургов» и до сих пор не мог прийти в себя после неудачных переговоров.

– Глупцы! Безумцы! Спесивые бараны! – бормотал он под нос, нервно ходя по кабинету из угла в угол с заложенными за спину руками. – Вспомнят еще о моем предложении, да только поздно будет. Дикари всем дадут шороху, мало никому не покажется.

Дверь в кабинет открылась, и на пороге показался денщик.

– К вам посети…

– Уйди с дороги, Блоха! – послышался грозный окрик. Витька тут же исчез в коридоре. Знахарь вихрем ворвался в кабинет, загромыхал, выдвигая стул из-под стола. Сел. Оперся локтем о столешницу и подставил кулак под щеку. – Давно явился?

Зубр мельком глянул на часы.

– Давно.

– А чего сразу не позвал? Почему я о твоем возвращении из третьих рук узнаю? А-а! – догадался Знахарь. – Все плохо, да?

– Хуже не бывает. – Зубр сел за стол и скорчил физиономию, передразнивая главу общины «металлургов» Кудрявого: – Наше оружие – надежная защита от любого врага.

– Вот так, значит. – Знахарь побарабанил пальцами свободной руки по столу. – Ну, ладно эти с оцээма. Думают, с их пукалками им все по плечу, ну и бог с ними. Чем бы дитя ни тешилось, как грится. А лепсенские-то куда лезут? На что надеются? На бесперебойные поставки самопалов и боеприпасов к ним? Так это бабушка надвое сказала. Сегодня есть караван, а завтра враг жэдэ-ветку перерезал – и бон суа, месье! Их же дикари массой задавят, как не фиг делать.

– Я им так и сказал, а они знаешь, что ответили? Мы думаем, дикари для нас не угроза. Ха! Индюк тоже думал, пока в суп не попал. Дебилы, мля!

– Ладно, не заводись, побереги нервы. Будет тебе из-за дурней расстраиваться. Ты сделал для них все, что мог. Не захотели к тебе прислушаться, вот пусть и хлебают дерьмо полной ложкой. Лучше скажи, что нам теперь делать?

Зубр задумался, глядя перед собой в одну точку. Брови хмуро сдвинулись к переносице. Морщины на лбу стали заметнее, резче.

Знахарь тихо посапывал носом, терпеливо ожидая решения коменданта. У него был вариант выхода из ситуации, но он держал его при себе. Вот дойдет дело до обсуждения, тогда и можно выдвинуть идею, если придется. Знахарь давно заметил: они с комендантом мыслят в одном русле. Как показывал многолетний опыт сотрудничества, их идеи если в чем и различались, так это в мельчайших, не имеющих принципиального значения деталях. В народе о подобном явлении говорят просто, без изысков: одного поля ягоды.

– Надо объявлять всеобщую мобилизацию, – произнес Зубр после долгого молчания. – Если Байбак сказал правду, а не верить ему у меня нет никаких оснований, воинов у дикарей в разы больше, чем у нас. Случись чего, одними сталкерами от них не отбиться, и тогда каждый боец будет на вес золота, неважно, какого он пола и возраста.

Ожидания Знахаря оправдались. Он довольно крякнул и проговорил:

– Сам хотел это предложить, но решил обождать, вдруг наши мысли сходятся.

– Думаешь, выгорит? – В глазах коменданта ясно читалась тревога за будущее бомбаря. Он хоть и предложил ввести воинскую повинность практически для всех жителей убежища, видимо, сам не до конца верил в успех затеи. – Что, если мобилизация не поможет и мы не выдюжим при натиске дикарей?

– А разве у нас есть выбор? – Зубр помотал головой, на что Знахарь назидательно заметил: – То-то и оно. А раз выбора нет, нечего зря по этому поводу переживать. Лучше давай подумаем, как организовать обучение новобранцев без ущерба производству. Будущих бойцов на поверхность без защитных комбезов не выпустишь, да и арбалетов на всех не хватит, не говоря уж о самопалах. Я вообще считаю, пока «металлурги» не нарастят собственные запасы, они не будут активно торговать оружием. Все, что нам сейчас удастся закупить, предлагаю направить на усиление боевой мощи патрулей и сталкеров, а новичков учить обращению с ножами и арбалетами.

– Дело говоришь, – кивнул Зубр. Хотел вызвать Шихова по рации, но передумал и зычно крикнул: – Блоха!

Денщик просунул вихрастую голову в щель между дверью и косяком.

– Метнись за Юргеном, пусть живо сюда идет. И не задерживайся нигде, одна нога здесь, другая там. Понял?

– Ага! – кивнул Витька Блохин.

– Ну а раз понял, почему еще здесь? – прикрикнул Зубр и добродушно пробормотал, когда за дверью послышался торопливый перестук подошв: – Толковый парень, хоть и балбесничает иногда. Делал бы все путем, цены б ему не было.

– Себя вспомни в эти годы, – усмехнулся Знахарь. – Будто сам таким не был.

– У-ух, и не говори, – махнул рукой Зубр. – Чего творил иной раз, так голову бы сейчас оторвал за это.

– Вот и я о том. Хорошая у нас молодежь, грех жаловаться. Ну что? – Знахарь звонко хлопнул в ладоши и энергично потер ими друг о друга. – Пока Юргена ждем, может, послушаешь, о чем мы с Репсом договорились?

Население бомбаря восприняло новость о регулярных занятиях без особого энтузиазма. Кому охота после трудовой смены идти в зал и там бегать, прыгать, приседать, отжиматься до седьмого пота, а потом стрелять из арбалета по мишеням и отрабатывать друг на друге приемы рукопашного боя? Но не возросшая нагрузка вызывала недовольство людей, а оставшийся без изменений ежедневный продовольственный паек. Рассчитанный из учета затрат энергии на производстве, он не восполнял в полной мере возросшую потерю физической силы и выносливости.

Не зная всей подоплеки такого решения, люди начали роптать. Сначала обсуждали тишком между собой в отсеках. Потом самые идейные стали собираться в кучки на рабочих местах и шепотком обсуждать странную инициативу начальства. В полный голос убежище загомонило, когда три женщины в возрасте упали в голодный обморок на тренировке.