Стоя возле своих шкафчиков, Кузьма и Пашка облачились в ОЗК, плотно затянули хлястики на руках и ногах, надели противогазы. Это была необходимая мера предосторожности – на случай, если кто-то заглянет в раздевалку или попадется навстречу, когда они пойдут к шлюзу. Резиновая маска надежно скрывала лицо, а сквозь круглые стекла очков можно было лишь разглядеть разрез глаз да цвет радужки и не более того. Последним делом ребята взяли из шкафчиков арбалеты, закрепили на поясе плоские кофры с запасом заточенных прутков арматуры и вышли из раздевалки.

Глава 14

Самоволка

Вахтер клевал носом, сидя на стуле спиной к двери шлюза. Кузьма почувствовал нарастающее разочарование: Гриб его обманул. Предупреди он Миклина о предстоящем выходе на поверхность, тот бы не дрых сейчас на посту.

«А вдруг он решил сдать меня Зубру?» – с тревогой подумал Кузьма.

Паштет дернул друга за рукав. Когда тот повернулся к нему, скрипнул резиной противогаза, вплотную прижимаясь к его лбу, и глухо пробубнил:

– Что делать будем?

– Вахтера будить.

Кузьма шагнул к тихо сопящему носом часовому и сильно встряхнул за плечо:

– Приказ коменданта! Открывай шлюз!

– А? Что? – Миклин подпрыгнул на стуле, ворочая по сторонам маленькой головой с глубокими залысинами на выпуклом лбу. Увидел стоящих перед ним подростков, захлопал ресницами правого глаза, левый закрывала черная блямба на шнурке.

– Приказ коменданта. Открывай шлюз, – повторил Кузьма и мысленно обругал себя за неожиданную дрожь в голосе. Зря расстраивался. Воняющая резиной противогазная маска исказила голос до неузнаваемости.

– Вы кто такие?

– Сталкеры мы, – буркнул Паштет. – Глаз спросонья протри, коль не видишь.

«Зря ты, Пашка, это сказанул», – подумал Кузьма, но у Миклина насчет Пашкиных слов было другое мнение.

В убежище каждый выполнял ту или иную работу, за что получал продовольственный паек и необходимые в скудном быту товары вроде того же мыла, например. За любую провинность следовало наказание в зависимости от тяжести проступка. Сон на посту мог стоить Миклину должности охранника и дополнительных выплат продовольствием за вредные условия работы. (Результатом вылазок на поверхность стало заметное превышение радиационного фона в коридоре перед шлюзом по сравнению с другими участками бомбаря.) В лучшем случае его ждала работа на ферме за гораздо меньшую пайку. В худшем – из-за увечий Вахтера вообще могли перевести в разряд иждивенцев и выдавать максимально урезанный паек. Последнего Леха боялся больше всего.

Не говоря ни слова, Миклин встал со стула, снял с вешалки длинный прорезиненный плащ, всунул руки в рукава и затянул хлястики все до одного. После чего надел противогаз, проковылял к входу в шлюз, схватился обеими руками за штурвал и резко повернул влево. Толстые пальцы ригелей с щелчками вышли из пазов. Вахтер проделал со второй створкой ту же операцию, надел рукоятку на штырь привода и открыл гермодверь.

Не веря своему счастью, Кузьма прошел мимо охранника на деревянных ногах. Следом за ним шагал Паштет, тяжело шлепая подошвами резиновых бахил.

Пройдя несколько шагов по широкому «предбаннику», приятели остановились возле наружной двери. Отполированные сотнями прикосновений штурвалы тускло блестели в свете маломощных ламп. Кузьма потянулся к одному из них, но вовремя отдернул руку и покосился на Вахтера.

Миклин не заметил оплошности Кузьмы, поскольку в это время стоял боком к подросткам и вращал рукоятку. По регламенту внутреннюю гермодверь требовалось закрыть, прежде чем открывать наружную. Раньше это можно было сделать только со стороны убежища, поэтому у входа дежурили по двое. С тех пор, как начались регулярные ходки на поверхность, Горыныч усовершенствовал механизм запирания. Теперь открывать и закрывать внутреннюю дверь можно было из шлюза, чем Миклин и занимался.

Кузьме несказанно повезло, ведь если бы Вахтер заметил его ошибку, то всей конспирации пришел бы конец. Настоящий сталкер перед ходкой никогда не прикоснется к штурвалу. Считалось, это приносит неудачу и вообще может закончиться гибелью для искателя хабара.

Приятели дождались, когда Вахтер откроет наружную дверь, и один за другим вышли из убежища. Только после того, как за ними сомкнулись створки, Миклин вспомнил, что не спросил позывные сталкеров и куда те направляются. Ему в обязанности вменялось делать соответствующие записи в журнале регистрации. Тот висел на стене, рядом с гермодверью.

– Авось пронесет, – пробормотал дежурный и на всякий случай трижды покусал язык.

Тем временем Кузьма пытался совладать с навалившимся на него паническим страхом. Из последних сил он заставил себя стоять на ногах, хотя ему очень хотелось упасть на колени и сжаться в комок. Низкое небо с бегущими по нему рваными облаками давило на него своей безграничностью. Не помогала даже частично закрывающая обзор серая громада склада готовой продукции, где теперь доисторическими чудовищами пыхтели паровые машины. Построенные титаническим трудом смельчаков, эти агрегаты, наравне с шумящими лопастями на крыше склада ветрогенераторами, обеспечивали обитателей убежища электричеством, теплом, горячей водой и фильтрованным воздухом. Без них жизнь в подземелье давно бы стала невыносимой, а точнее, невозможной.

Пашка чувствовал себя не в пример лучше. В первые секунды пребывания вне убежища он тоже испытал шок, но его ощущения кардинально отличались от тех, что терзали Кузьму. Ему нравилось, что его взгляд не упирается в унылый бетон, куда бы он ни посмотрел. Нравилось, что над головой не нависает низкий потолок с отпечатками досок опалубки. Нравилось дышать полной грудью, хоть он и понимал, что втягивает в себя все тот же отравленный радиоактивной пылью воздух, только на этот раз пропущенный не сквозь громоздкую систему очистки, а через компактную коробку противогазного фильтра. А еще его радовала мысль, что если перед ним окажется стена, он всегда сможет ее обойти и двигаться дальше. От переполняющих его эмоций Пашка готов был скакать на месте, размахивать руками и орать во все горло, но, как и Кузьма, парень понимал, что не имеет права давать волю чувствам, если хочет и потом выходить на поверхность.

С минуту новоиспеченные сталкеры пытались совладать с собой. Первым от пережитого потрясения оправился Пашка.

– Ты как? В порядке? – хлопнул он друга по плечу.

Кузьма чуть наклонил голову вперед, что, по-видимому, означало «да».

– И у меня все пучком, – радостно пробубнил Пашка. – Здорово здесь. Гораздо лучше, чем в убежище. Правда?

Кузьма снова кивнул, но, как показалось Пашке, сделал это не так уверенно, как в первый раз. Шульгин заметил, как один из охраняющих ветряки сталкеров поднял над головой руку в приветственном жесте, и помахал в ответ. Кузьма не сразу сообразил, с чего вдруг Паштет машет затянутой в трехпалую рукавицу ладонью. Когда до него дошло, он тоже поприветствовал бойца, несущего вахту возле похожего на картечницу Гатлинга самодельного пулемета, и заставил себя идти к проходной.

Он надеялся, что стоит сделать несколько шагов, как паническая атака пойдет на спад. Так и вышло. Вот только победа над собой досталась титаническими усилиями. Сердце бухало в груди кузнечным молотом, перед глазами плавала розовая пелена, ноги казались отлитыми из свинца, а волосы намокли от пота, отчего жутко чесалась кожа головы под плотной резиной, равно как и влажное от испарины лицо. Кузьма даже поприжимал пальцами маску противогаза, чтобы хоть как-то унять неприятный зуд.

За воротами проходной Кузьме стало лучше. Организм справился со стрессом. Теперь только слабость в ногах да мокрое на спине, в паху и под мышками нательное белье напоминали о недавно пережитом потрясении.

– Ну и куда теперь? – Пашка смотрел на друга, прижимая арбалет к груди обеими руками.

Кузьма помнил наизусть нарисованный Грибом маршрут. Да и чего там запоминать? Все просто, как дважды два. Вниз по горке до перекрестка и направо до танка в начале проспекта. А оттуда и до стадиона рукой подать.