Он давно бы мог превратить тощего в зомби, но не спешил прибегать к столь радикальному способу. И дело тут было вовсе не в человеколюбии. Просто он тогда бы остался один на один со здоровяком, ведь после мощного пси-удара новоиспеченный зомби на время становился бесполезен. Требовался час, а то и больше, чтобы выжженным мозгам вернулась способность воспринимать мысленные сигналы коварного кукловода.

Тем временем бугай волчком провернулся на месте и ловко швырнул нюхача в пучеглазку. Шансов заполучить в свиту парочку свежих зомби оставалось не так и много. Псионик решился на отчаянный шаг. Глаза сверкнули злобным огнем, вены набухли не только на висках, но и на шишковатой голове, между жалкими островками тощих волос, и на короткой массивной шее. Он усилил воздействие на непокорного сталкера, и результат не заставил себя ждать.

Худю как будто огрели мешком по голове. Он на мгновение ослеп. Хор чужих мыслей неожиданно стих, а когда снова зазвучал с утроенной силой, чернота исчезла в ослепительной вспышке. Нестерпимо-белый свет сменился ярко-оранжевым, на смену которому пришла сначала насыщенно-красная, а потом густо-бордовая завеса.

Пронзительный, больше похожий на крик страха и отчаяния, вопль пучеглазки ударил по ушам и, словно яростный порыв ветра, сдунул цветную пелену с глаз. Худе снова вернулась способность видеть, только теперь он воспринимал все не так, как раньше. Правда, он этого не понимал. Все, что было до этой минуты, для него перестало существовать. Он как будто заново родился.

Худя поднял глаза и посмотрел на Кастета, но увидел не его, а какое-то жуткое существо невероятно большого роста с ногами-тумбами и огромной, похожей на крону дерева головой. Монстр тянул к нему жилистые, перетянутые буграми мышц руки. Загнутые внутрь острые когти соприкасались с костяным звуком всякий раз, когда узловатые пальцы сгибались в попытке схватить Худю за грудки. Пока они беспомощно цепляли воздух, но с каждой секундой клацающий стук раздавался все ближе, хотя чудище оставалось на месте. Видимо, руки монстра каким-то образом удлинялись, и это не сулило Худе ничего хорошего.

– Убей! – потребовал скрипучий, отливающий металлом голос в его сознании. – Стреляй в голову! Видишь, какая она большая, не промахнешься. Убей, пока он не убил тебя! Убей! Убей! Убей!

Худя сдвинул планку предохранителя в среднее положение, навел автомат на голову монстра и нажал на спусковой крючок. «Калаш» сухо залаял. Из факела дымного пламени вырвался свинцовый рой. Отдачей подкинуло ствол, и на стене появилась косая строчка пулевых отверстий чуть повыше головы монстра.

Услышав треск автоматной стрельбы, Кастет инстинктивно пригнулся, бросил взгляд в сторону напарника и обомлел. Худя пялился в него пустым, ничего не выражающим взглядом. Из уголка рта к подбородку стекала тонкая ниточка слюны. В переменчивом свете костра по лицу тощего скользили тени, меняя знакомые черты до неузнаваемости. На стене позади приятеля черная изломанная фигура металась то в одну, то в другую сторону, будто исполняя загадочный танец. Автомат в руках Худи дрогнул. Черный зрачок дульного среза медленно двинулся к исходной точке, оставляя в воздухе волнистые струйки сизого дыма.

Кастет заметил, что напарник готов снова открыть огонь, и заорал что было сил:

– Худя, очнись, это же я!

Но тот словно не слышал его воплей. Ни один мускул не дрогнул на бледном, безвольном лице. Глаза сохраняли тот же стеклянный блеск, рот остался приоткрытым.

Кастет понял, вот-вот произойдет непоправимое, изогнулся в поясе и, словно тигр в цирке, прыгнул на друга через огонь. Худя спустил курок за миг до столкновения с Кастетом, но пули опять ударили в стену. На этот раз каверны отколотой свинцом штукатурки появились чуть ниже первого ряда выбоин. Мгновение спустя он грохнулся на спину и больно ударился затылком об пол. В голове сверкнула молния, искры сыпанули из глаз, и мир исчез в ослепительно-белой вспышке.

Кастет вырвал автомат из вялых рук Худи. Хотел отшвырнуть оружие, но мысль: «Здесь что-то не так» – заставила передумать. Как выяснилось, не зря. Краем глаза он заметил движение на изменчивой границе рожденного костром светлого, нервно пульсирующего пятна и наползающей из коридора ночной тьмы.

Мозголом не ожидал такой прыти со стороны здоровяка. Непредсказуемым прыжком тот нарушил его планы. Удар головой об пол вызвал у худощавого сотрясение мозга. Тонкая красная нить, именно так псионик рисовал в воображении устойчивую телепатическую связь между ним и реципиентом, лопнула, как перетянутая струна. Тощий снова оказался предоставлен самому себе, и все надо было начинать сначала.

Суггестор попробовал восстановить внезапно прерванный контакт с сознанием Худи, но ничего не вышло. Тогда мутант решил действовать по обстоятельствам.

Кастет скосил глаза в сторону коридора. В дверном проеме стоял коренастый человек, точнее, человекоподобное существо с непропорционально большой головой, широкими трехпалыми ступнями и вытянутыми в длину кистями. Сквозь прорехи в грязных, непонятного цвета штанах проглядывали костлявые колени. Вместо рубахи – намотанные как попало на руках и груди грязно-серые бинты. Мутант низко наклонил голову, словно демонстрируя покрывающие лысину розовые коросты между шишковатых выпуклостей черепа и редких островков пепельно-серых волос.

– Ты кто еще такой? – изумился Кастет.

Вместо ответа псионик резко поднял голову. В его выпученных глазах демоническим огнем плясали языки костра, но под отраженным блеском проявлялся более глубинный, завораживающе-гипнотизирующий свет, словно внутри его черепа включился таинственный проектор.

Кастет пересекся взглядом с пси-мутантом и почувствовал нечто странное. В голове как будто заработал испорченный приемник. Какие-то голоса что-то пытались сказать ему, но хриплое шипение помех практически полностью их заглушило.

– Так это ты заставил Худю в меня стрелять, – догадался Кастет, вскинул автомат на линию огня и кончиком указательного пальца потянул за спусковой крючок. «Калаш» сухо щелкнул бойком. Кастет вспомнил о некогда извлеченном из патронника боеприпасе и сунул руку в карман.

Мозголом невероятным напряжением внутренних сил пытался взять под контроль не поддающийся его воле человеческий разум, но когда понял, что ничего не выйдет, поменял тактику. Он Выбросил вперед четырехпалую кисть с растопыренными пальцами и при помощи телекинеза обезоружил противника.

Кастет обомлел, когда неведомая сила вырвала «калаш» из его рук и отшвырнула к дальней стене комнаты.

– Ах ты мразь! Да я ж тебя голыми руками задушу! – прорычал он и разъяренным быком бросился на мозголома.

Тот попытался отбросить врага волной направленного телекинеза, но куда там – все равно что пытаться усилием мысли остановить поезд на полном ходу. Кастет даже не ощутил на себе чужеродного воздействия. Он, как борец сумо, накинулся на мутанта, сшиб с ног и, как было обещано, сжал пальцы на его шее.

Псионик опешил. За всю жизнь никто так не бился с ним. В него стреляли, кидали гранаты, однажды попробовали убить ножом (это плохо закончилось для самоуверенного смельчака, тот перерезал себе горло, подчиняясь чужеродному ментальному сигналу), но ни разу не пытались задушить его. Секундное промедление дорого обошлось человекоподобному монстру. Кастет использовал шанс на победу по максимуму. Он не просто душил врага так, словно хотел вырвать у него кадык, но и бил затылком об пол, злобно приговаривая с каждым ударом:

– Я… покажу… тебе… ублюдок… как… людям… морочить… голову…

Мозголом попробовал было выдавить глаза противнику, но лишь расцарапал тому лицо и лоб. В азарте боя Кастет не заметил ни боли, ни то, как кровь струйками течет из ран по щекам и переносице, ни то, как она капает с кончика носа и подбородка. Зато он почувствовал запах крови и увидел ее на морде суггестора. Ноздри Кастета затрепетали, алая пелена застила глаза, и он окончательно потерял контроль над собой.